Завтра исполняется 110 лет со дня рождения Николая Носова. Писателя, известного и любимого при жизни (совершенно справедливо). Писателя, которого долго еще будут читать и после, потому что он превосходный детский автор: приключения его героев интересны, а юмор великолепен и совершенно вне времени. Да, уходят некоторые реалии, да, познавательная часть тоже во многом устаревает, но тут уж ничего не поделаешь. Но Николай Носов – что самое, на мой взгляд, удивительное – обрел еще одну литературную судьбу, совершенно взрослую. Он вдруг оказался философом и футурологом. Вторая, как раз уже именно взрослая, волна любви и славы пришла к нему в перестройку и в начале 90-х.
Все вдруг увидели, что лучшего учебника по изменившейся жизни, чем «Незнайка на Луне», нет и быть не может. Просто, понятно, доходчиво и в красках Носов описал нарождающийся капитализм. Или что там у нас тогда нарождалось. Описал политику и экономику, описал возможные риски.
О Носове тогда заговорили. Но не всерьез. 90-летие, даже 100-летие отмечали, но не как национальный праздник. А ведь надо именно так – как национальный праздник. Сейчас 110 лет Николаю Николаевичу. А где памятники? Где улицы и скверы его имени? Насколько я знаю, в Киеве, где он родился, в 2018 году назвали его именем улицу. А у нас?
Тут у меня два лишь предположения. Диаметрально противоположных. Первое. Не осознали до сих пор его величину. И второе. Наоборот, очень хорошо осознали. И потому боятся.
Носов же актуален до сих пор.
И нарушает все современные нормы толерантности, политкорректности и пр.
Ну, вот довольно известный пример. Разжигание ненависти либо вражды и т.д. к социальной группе «полицейские». Итак, роман-сказка «Незнайка на Луне». И вот на Луне ограбили банк. Читатели начали писать письма в газеты с разными предположениями: кто ограбил? где похищенное? Полиция ищет преступников как может. «Однако наибольшее внимание полиции привлекло письмо, в котором некий Сарданапал заявлял во всеуслышание, будто деньги похитили сами полицейские…» Дальнейшее очевидно: полицию не интересует ограбление, она ищет не там, где потеряно, а там, где светло, – ищет того, кто ее, полицию, оскорбил. Выясняется, что хулитель лысый:
«Ах, вот что! – воскликнул Пшигль. – Так он, значит, был лысый? Для полиции этих сведений вполне достаточно…
Начались поголовные аресты всех лысых…»
Ничего не напоминает? Вот и я говорю. А вот оскорбление чувств верующих. Даже не оскорбление, а глумление. Незнайка (опять же на Луне) прямо-таки издевается над грехопадением Адама и Евы: «…меня поймал какой-то полусумасшедший господин Клопс и стал травить собаками за то, что я сорвал у него в саду яблоко». Здесь уже г-н сказочник «двушечкой» не отделался бы, но он, к счастью, умер еще при большевиках.
